в Москве, в Петербурге же отложить ее запуск, пока в местной общине не разрешатся некоторые внутренние противоречия.
Изучив наш доклад, Острин сообщил, что «Джойнт» готов профинансировать пилотную программу «Гилеля» в Москве. Он согласился привезти Женю Михалеву в Иерусалим для прохождения интенсивного тренинга в «Гилеле». Порат предложил совместить тренинг и работу Жени в иерусалимском «Гилеле» с программой Бунхера, назначенной на июнь. Эта программа для лидеров еврейских общин спонсируется «Джойнтом» и предназначена для обучения тех, кто будет вести общинную деятельность. Такая модель включения программы Бунхера в подготовку новых сотрудников «Гилеля» в бывшем СССР оказалась очень эффективной и полезной. На следующий год мы так же поступили с Мишей Левиным, который потом стал директором петербургского «Гилеля».
Планируя визит Жени в Иерусалим, мои старшие иерусалимские коллеги из «Гилеля», Йосси Хец-Охана и Эстер Абрамович, а с ними и я, продумали амбициозную и насыщенную программу ее подготовки. Женя оказалась очень внимательной, она готова была учиться, впитывать наши материалы, совершенствовать язык. Меня очень радовали ее отношение к делу и ее энтузиазм.
Программа Бунхера началась сразу после тренинга в «Гилеле» – и тут посыпались сложности и неприятности. Почти сразу до нас дошли слухи, что у Жени возникли серьезные личные конфликты с другими участниками программы. Женя замкнулась, почти перестала разговаривать. Мы изо всех сил пытались дознаться, что произошло, с целью ей помочь. Вскоре выяснилось, что на нее давит администрация Московского еврейского университета (МЕУ). Как оказалось, профессор Миша Гринберг, президент МЕУ, дал своим сотрудникам – участникам программы Бунхера – установку игнорировать и избегать Женю. Они сильно портили ей жизнь всякими сплетнями и инсинуациями. Озадаченный, я потребовал организовать встречу между профессором Гринбергом и иерусалимскими директорами МЕУ
Джонатан Порат пошел вместе со мной на встречу с профессором Гринбергом и деканами МЕУ в их иерусалимском офисе. Встреча оказалась одной из самых тяжелых и мучительных за всю мою жизнь. Гринберг торжественно заявил, что требует уволить Женю, и предложил на ее место другую кандидатуру. Он сказал, что, по его мнению, у Жени нет ни способностей, ни квалификации, чтобы руководить студенческими программами в МЕУ. Гринберг вел себя вызывающе и смотрел на нас сверху вниз. Он дал понять, что решение его окончательно и он ни при каких обстоятельствах не позволит Жене нормально работать с его студентами.
* * *
После этой встречи я долго пытался понять, что случилось с Гринбергом, который несколькими месяцами раньше так хвалил Женю, считал ее лучшей кандидатурой на должность руководителя «Гилеля» и сам ее нам рекомендовал. В голову мне пришло одно: Гринберг боится потерять часть контроля и власти. Вероятно, ему казалась неприятной и даже пугающей мысль, что Женя как профессионал из «Гилеля» будет вести самостоятельную политику, – и он выражал свои страхи таким вот образом. Тем не менее – хотя мы тогда этого не знали – Гринберг непреднамеренно оказал «Гилелю» величайшую услугу. Его отношение заставило нас задуматься о том, чтобы развивать московский «Гилель» в другом направлении; в результате мы опробовали новую, общинную модель «Гилеля», и она оказалась очень удачной. Кстати, вскоре после этого инцидента Гринберг лишился своего поста в МЕУ, и хотя точно я утверждать не могу, я не удивлюсь, если окажется, что наша встреча стала началом его итогового падения.
Мы с Поратом поняли, что у нас есть два варианта. Первый – подчиниться требованиям Гринберга и уволить Женю, но нам такой план казался немыслимым. Был другой вариант – сменить направление и развивать «Гилель» как общинный центр для всего московского студенчества. Для «Гилеля» такая модель была новой, раньше не опробованной, так что у нас не было ни данных, ни предыдущего опыта. Тщательно все обдумав и взвесив, мы решили опробовать второй вариант и дали Жене соответствующие указания.
В июле 1994 года, окончив обучение в Иерусалиме, Женя вернулась в Москву, имея при себе мандат на планирование студенческих программ. То, что именно она стала первым директором «Гилеля» в бывшем СССР, пошло на пользу и самой Жене, активному и хорошо обученному лидеру, и общине, у которой появился местный руководитель, готовый заниматься своим делом постоянно, в отличие от приезжавших на время еврейских представителей из-за границы. Местный лидер лучше понимает нужды своей общины, он больше заинтересован в ее долгосрочном возрождении. Женя как местный лидер могла вдохновлять своих студентов изнутри.
Модель поиска лидеров на местах была на тот момент новым подходом для еврейских организаций, работавших на территории бывшего СССР. До тех пор все международные еврейские организации, включая и «Джойнт», и Еврейское агентство, посылали в бывший СССР шлихов (эмиссаров), которые работали там определенный период времени. Эмиссары приезжали со своими профессиональными знаниями и, в качестве людей со стороны, оказывали всевозможные услуги местной еврейской общине. «Гилель» пошел собственным путем: мы решили заняться подготовкой местных лидеров, которые будут строить свои общины изнутри. Очень многие в профессиональных кругах в ответ только пожимали плечами, наш подход вызвал возражения у большинства других работавших на местах организаций. Через несколько месяцев после открытия центра «Гилель» в Москве мне предложили выступить в Иерусалиме перед руководителями отделения Еврейского агентства в бывшем СССР. На этой встрече меня сурово критиковали за то, что я отклоняюсь от традиционной практики отправки за границу шлихов. Алла Леви, руководитель проектов Еврейского агентства в бывшем СССР, особенно резко выразила свое неудовольствие, заявив, что модель «Гилеля» не сработает: местные не готовы брать на себя роль лидеров. По ее мнению мы безответственно транжирили еврейские ресурсы. Несколько лет спустя та же Алла призналась мне, что была не права: подготовка лидеров на местах – лучшая модель формирования нового передового контингента в бывшем СССР, и «Гилель» оказался в этом смысле первопроходцем.
Мы планировали, что «Гилель» будет проводить в бывшем СССР культурные, религиозные, образовательные, досуговые и социальные программы для еврейского студенчества. Помимо этого «Гилель» должен был находить и воспитывать еврейских лидеров, работать с теми, кто пока не осознал своего еврейства, способствовать росту еврейского самосознания. Еще одна его задача состояла в том, чтобы мобилизовать студентов из бывшего СССР на борьбу с антисемитизмом, защищать интересы евреев, поддерживать Израиль. «Гилель» собирался содействовать созданию связей между студентами, их ровесниками, преподавателями и представителями еврейства в более широком смысле. Кроме того, «Гилель» консультировал, поддерживал в кризисной ситуации – делал все, чтобы помочь студентам пережить тогдашние бурные времена стремительных перемен.
Попытки «Гилеля» просвещать студентов из бывшего СССР касательно их еврейского наследия натолкнулись на горы ложной информации касательно евреев, которая копилась и распространялась все семьдесят лет существования СССР –
